Констанс О`Бэньон - Синеглазая принцесса
– А мне бы хотелось обладать другим даром – даром провидеть, – вздохнула девушка. – Тогда бы мы знали, где сейчас дедушка и Серый Сокол, не случилось ли с ними несчастья. Мое сердце тоже чует недоброе.
– Для тебя настали трудные времена… Алана, – Лазурный Цветок, как всегда, запнулась, произнося английское имя внучки. – Но что поделать, если таков удел женщин? Они должны оставаться дома и тревожиться за мужчин, когда те уходят на войну. Ожидание подобно сотне стрел, пронзающих сердце. Однако тебе придется к этому привыкнуть, девочка. Тебе следует быть готовой к тому, что таких мучительных дней в твоей жизни будет немало.
Алана молча посмотрела на бабушку, которая и в старости сохраняла гордую, величавую осанку. На лице у Лазурного Цветка было на удивление мало морщин, зато руки за годы тяжелой работы загрубели и сморщились. Расчесанные на прямой пробор седые волосы были перехвачены кожаной тесемкой.
– Почему ты так говоришь, бабушка? – с опаской спросила Алана. – Уж не получила ли ты дурные вести?
– Нет, – покачала головой Лазурный Цветок. – Я слышала только, что наши воины вместе с сиу пустились в погоню за Желтоволосым и его слугами.
– Если б ты знала, как я боюсь, бабушка!
– Война всегда приносит несчастья, но на этот раз все будет еще хуже, чем прежде, – вздохнула старая индианка. – Твой дед считает, что нам не победить бледнолицых. Их много, словно сорняков в поле, и, подобно сорнякам, они скоро заполонят всю нашу землю.
Алана откинула со лба прядь волос, и ее сапфировые глаза гневно сверкнули.
– Будь проклята кровь белых людей, текущая в моих жилах! Если б я могла, я бы всю ее выжала из себя!
Лазурный Цветок задумчиво посмотрела на внучку: Алана стыдилась своего родства с белыми.
– Ты прекрасна и душой, и телом, – сказала индианка. – Тебе не за что себя корить, внученька. И отец твой – человек почтенный, он всегда был другом нашего народа.
В памяти Аланы всплыли смеющиеся глаза полковника Энсона Кэлдвелла, похожие на ее собственные… В детстве отец казался ей сказочным великаном… впрочем, десятилетнему ребенку все взрослые кажутся высокими. А вот мать свою она помнила смутно – та умерла, когда Алане было совсем мало лет.
Мысли девушки вновь обратились к настоящему. Нужно с головой уйти в домашнюю работу, тогда некогда будет думать об отце, дедушке и о Сером Соколе, решила она.
Она достала кукурузную муку, добавила в нее воды и принялась усердно месить тесто. Потом растолкла ягоды. Но сколько ни старалась отвлечься, один вопрос не давал ей покоя. Наконец Алана не выдержала.
– Если мой отец такой хороший, то почему он меня бросил? Почему не приехал за мной, бабушка? – сердито спросила она.
Старая индианка опустилась на колени рядом с внучкой, отщипнула кусок теста и раскатала из него лепешку.
– Мне всегда было нелегко понять твоего отца, но я знаю, что он искренне любил мою дочь и, когда она умерла от оспы, чуть не обезумел от горя. – Перед Лазурным Цветком промелькнули печальные образы прошлого. – Он оставил тебя со мной и уехал. Очень надолго, прошло много лун, прежде чем мы увидели его вновь. А увидев, не узнали. Это был совсем другой человек – чужой и холодный. Он сказал, что возвращается в Виргинию без тебя. – Глаза, устремленные на Алану, потеплели. – Что греха таить, я была этому рада. Потеряв дочь, я не потеряла внучку.
– Я тоже этому рада, бабушка, – сказала Алана. – Но мне все равно хотелось бы знать, почему отец не взял меня с собой.
– Кто его разберет? Мне известно лишь, что он поссорился со своим отцом, человеком богатым и могущественным, и, чтобы уйти из-под его власти, подался в солдаты. А потом познакомился с твоей матерью. Они встретились в форте, до которого от нас два дня езды…
– Встретились и… полюбили друг друга?
– Да, с первого взгляда. Но твой отец был уже большим военачальником и не мог жить с индианкой в форте. Поэтому он купил красивый дом и поселил ее вдалеке от любопытных глаз. Они были там очень счастливы, Алана. Потом родилась ты, а потом… потом разразилась война, которая разделила белых людей, и ему пришлось сражаться против своих же братьев. Твоя мать решила вернуться к нам, но он попросил ее не делать этого. Ему хотелось, чтобы ты училась вместе с белыми детьми… Остальное ты знаешь. Твоя мать заболела и послала за мной, однако было уже поздно. Я привезла тебя в селение, а после войны сюда прискакал твой отец. Мне выпало на долю рассказать Энсону Кэлдвеллу о смерти жены. Да… нелегкая это была участь…
Алана сидела, глядя в пространство, и в ее памяти тоже оживали картины прошлого.
– Я помню последний приезд отца, – внезапно выпалила она. – Он рассказал мне, что до встречи с мамой у него была другая семья. Папа сказал, что его сын и дочь живут в Виргинии и что он поедет к ним, но потом вернется за мной. Мне было тогда десять лет, сейчас уже шестнадцать, а отца все нет… Неужели он любит своих белых детей больше, чем меня?
Лазурный Цветок взяла дрожащие руки внучки в свои.
– Он говорил мне, что в юности женился на женщине, которую выбрал ему отец. Она умерла. Энсон не любил эту женщину так, как твою мать, но дети ему были, конечно, небезразличны.
И как уже не раз бывало, при мысли о том, что отец ее отверг, Алану пронзила острая боль.
– Все равно непонятно, почему отец меня бросил, – буркнула она. – Он что, стыдится меня? Или просто забыл обо мне?
– Нет, – покачала головой бабушка, – думаю, дело в чем-то другом. Не могу сказать, что я хорошо знала твоего отца, но одно мне ясно: напоминания о твоей матери, в которой Энсон Кэлдвелл души не чаял, были ему мучительны.
Алана самолюбиво вздернула подбородок.
– Ну и пусть! Я его тоже забыла! Мое место здесь, с вами. И вообще, у меня скоро будет муж, так что отец мне уже не нужен.
Старая индианка покачала головой:
– Не зарекайся. Очень может случиться, что отец тебе еще понадобится, дитя мое.
У Аланы душа ушла в пятки – так зловеще прозвучало предостережение бабушки.
– Ч-что ты хочешь этим сказать? – пролепетала она, но ответа не дождалась: тишину внезапно нарушил стук конских копыт.
Лазурный Цветок и Алана обменялись недоуменными взглядами.
– Наверное, наши мужчины возвращаются, – предположила индианка.
Они бросились к выходу и… оцепенели, словно пораженные молнией! Воины были в крови, некоторые вели за собой лошадей, к которым были привязаны тела убитых. Алана недосчиталась в толпе многих знакомых лиц…
Судорожно ловя ртом воздух, она вглядывалась в проходящих мимо мужчин, ища Серого Сокола и дедушку. Наконец дед появился, но это не принесло ей облегчения. В глазах Заклинателя Волков застыла неизбывная печаль. Алана стиснула руки. Ей было страшно даже подумать о том, что могло случиться с ее любимым…
Заклинатель Волков устало спешился и, поздоровавшись с женой, подошел к Алане.
– В последний раз я видел Серого Сокола утром, – не дожидаясь вопросов, промолвил дед. – Он отважно сражался, ты можешь им гордиться.
Глаза Аланы были устремлены на дорогу. Наконец в деревню вошел последний воин…
– Но где же мой жених, дедушка? – всхлипнула она.
– Возможно, он задержался, помогая перевозить тяжелораненых, – предположил Заклинатель Волков.
– Да-да, наверное, – закивала Алана, торопливо отгоняя мрачные мысли. – Так оно и есть! Я знаю!
Старик обнял ее за плечи и увел в хижину. Ему очень хотелось верить, что надежда, которую он подал внучке, сбудется.
3
В хижине царило молчание. Алана напряженно ждала, когда же дед наконец вымолвит хоть слово. Ей не терпелось узнать, чем закончился бой с «длинными ножами» – так шайены прозвали солдат, – однако она не решалась сама начать разговор.
Заклинатель Волков снял боевой головной убор из перьев и повесил его на шест, воткнутый в земляной пол. Потом посмотрел на жену и скорбно произнес:
– Бой длился недолго. За это время мы едва успели бы выкурить трубку… Желтоволосого и его сообщников нет больше в живых. Но радоваться нечему. Эта победа – начало нашего будущего поражения. Все шайены, и стар и млад, дорого заплатят за то, что случилось сегодня.
Алана недоуменно подняла брови: ей были непонятны слова деда. Как это победа может стать началом поражения?
– Почему ты так говоришь, дедушка? – не выдержала она.
– Потому что теперь бледнолицые не остановятся, пока не сотрут нас в порошок. Их слишком много, внучка, а нас какая-то жалкая горстка. Увы… Боюсь, что сегодня мы пробудили в наших врагах такую кровожадность, что они, словно волки, не успокоятся, пока не загрызут нас.
Старая индианка подала мужу влажную тряпицу, чтобы он стер с лица боевую раскраску.
– Но если ты понимал, чем это грозит нашему племени, то почему вступил в бой с бледнолицыми? – В голосе Лазурного Цветка прозвучал явный укор.
– Я не мог бросить свой народ, – устало ответил шаман.
